Ханская дочь. Любовь в неволе - Страница 33

— За Алексея Петровича, будущего царя! — отозвался Лопухин.

Сам по себе тост был вполне обыкновенным — кто, как не царевич, когда-нибудь сменит на троне своего отца? Однако, по обычаю, сначала полагалось пить за здоровье царя. Без сомнения, дело пахло изменой, и Сергей снова почувствовал себя в ловушке.

Кирилин, вероятно, уже основательно выпил сегодня — лицо его покраснело, мутные глаза слезились, он посмотрел на Тарлова и усмехнулся:

— Что, не ожидал меня тут увидеть, драгун? Батюшка генерал Горовцев сделал милость — я больше не командую гренадерами, теперь я зачислен в гвардию царевича.

Чин гвардейского офицера был гораздо выше, чем капитана драгун, и Кирилин пытался уязвить этим Тарлова, но Сергея эта новость не поразила, — Кирилин был отпрыском старинного боярского рода, располагавшего достаточным количеством денег, чтобы спрямить своему сыну дорогу к высшим чинам. Завидовать этому было так же глупо, как обижаться на дождь или ветер.

— Поздравляю, Олег Федорович! — Сергей нарочито дружески протянул ему руку.

Несколько мгновений Кирилин мешкал, но тут Лопухин негромко откашлялся, и новоиспеченный гвардеец, вздрогнув, ответил на рукопожатие:

— Благодарю, Сергей Васильевич! Видишь, зачлось… зачлось мне сидение в Сибири. Как там заложники? Надеюсь, ты их приодел? Мы их на днях представим царевичу.

Сергей почувствовал горечь во рту. Очевидно, Кирилин не просто хвалился производством в новый чин, он желал присвоить себе славу за подавленное восстание.

— Через пять дней заложники должны быть готовы предстать перед царевичем, Сергей Васильевич.

Слова Лопухина удержали Сергея от резкого ответа. Он лишь поинтересовался, где можно получить платье для заложников.

— Этим займется Шишкин. — Лопухин кивком указал на молодого, совсем мальчишеского вида поручика, ему не довелось еще понюхать порохового дыма, кроме как во время муштры, и лишь однажды он встречал человека, выстоявшего в битве против ужасных шведов, а потому на Тарлова поручик глядел с нескрываемым восхищением.

— Конечно, я позабочусь об этом, — обернулся он к Лопухину.

Сергей кивнул и счел наконец возможным откланяться:

— С вашего разрешения я вернусь к себе на квартиру, Григорий Иванович!

— Сначала на посошок! — ответил ему Лопухин, приказав слуге снова наполнить стакан, но Кирилин его опередил. Сергей мельком глянул на него и подумал, что офицер и командующий из Кирилина никудышный, зато трактирщик мог бы выйти неплохой: ему удавалось налить стакан до краев, не пролив при этом ни капли. Уместнее всего было бы сейчас произнести тост за царя и русскую армию. Лопухин, однако, поднял стакан за Россию: — За то, чтобы все стало так, как было когда-то!

Остальные с восторгом поддержали его, Сергей же произнес просто: «За Россию!» Он выпил и, откланявшись, вышел.

У него болели кулаки — так сильно сжимал он их в течение последнего часа.

Едва Тарлов вышел, Кирилин налил себе еще водки и покачал головой:

— Яковлеву стоило бы передать письмо с кем-нибудь познатнее, Тарлов же из низов, его отец во дворце печи топил.

На губах Лопухина заиграла ироническая усмешка:

— Если бы вы, Олег Федорович, так не торопились в Москву, могли бы сделать остановку в Уфе и сами позаботиться о том, чтобы передать письмо. Но не беспокойтесь, обмануть этот наивный ум не составит труда. Встретимся с ним в следующий раз — выпьем за победу царя, не забывая о наших истинных целях.

4

На пятый день Сирин не выдержала. Она подошла к двери и со всех сил начала стучать, а когда часовой отворил, гордо выпрямилась и поглядела с вызовом:

— Мне нужно поговорить с Сергеем Васильевичем Тарловым.

На лице солдата отразилось напряженное раздумье. Ему было приказано дважды в день выпускать заложников на прогулку и предотвращать возможные попытки к бегству, но у него не было никаких предписаний, где значилось бы, как реагировать на желание пленника поговорить с офицером. Конечно, он мог пропустить просьбу мимо ушей и загнать этого татарина обратно в комнату, но что, если у этого парня важные сведения? Тогда капитан, конечно, накажет за невнимание к ним, а то и побьет.

— Я извещу капитана. Но только после того, как сменюсь с поста, — ответил наконец солдат. Дальше уже не его дело. Если капитану не понравятся слова татарина, мальчишка заработает порку. Все лучше, чем рисковать собственной шкурой.

Сирин поняла, что большего она не добьется, но вдруг вспомнила рассказы о том, какую власть над человеческим сердцем имеют деньги. Она достала из кошелька, привязанного у нее на поясе, несколько монет и сунула их солдату:

— Возьми. Это тебе за работу.

Лицо солдата просияло, и на минуту у него даже мелькнула мысль оставить свой пост и отправиться искать Тарлова. Однако если унтер-офицер заметит его отсутствие, он получит немалую трепку, поэтому солдат решил все же дождаться смены.

Сирин не заметила, что Ильгур подкрался поближе, желая проследить, о чем Бахадур собирается говорить с часовым, и, увидев, как монетки перешли из рук в руки, понял, что кошелек Бахадура полнехонек. Как и прочие заложники, Ильгур давно растратил все свои деньги на водку и теперь вынужден был обходиться без нее. А между тем водка стала для пленников единственным средством, позволяющим хоть как-то скрасить скуку плена и снять раздражение. Перед Ильгуром замаячила прекрасная возможность достать денег на выпивку, он дождался, когда дверь закроется, и подошел к Бахадуру: