Ханская дочь. Любовь в неволе - Страница 57

Тарлов, совершенно обнаженный, стоял посреди комнаты рядом с ведром воды, а Ваня растирал ему спину. Сирин вдруг захотелось обойти их и взглянуть на Сергея спереди; залившись краской, она отогнала навязчивую мысль. Сирин подосадовала на себя, что забыла достать из своих вещей, лежавших возле двери, последнюю свежую рубаху, когда отправлялась мыться. Если теперь она достанет ее, а потом вдруг выйдет переодеваться в другую комнату, это вызовет подозрения. Поэтому девушка ограничилась тем, что попыталась оттереть пятна на одежде при помощи мокрой тряпки. Овладев собой и приняв достаточно уверенный вид, она повернулась к Сергею — к ее облегчению, он успел уже одеться:

— Скажи, нас оставили тут умирать с голоду?

Прежде чем Сергей ответил, дверь распахнулась и показалась одна из служанок:

— Меня послали сказать господам, что еда уже готова.

— Если это свинина, я выкину ее в окно! — пригрозила Сирин.

Сергей улыбнулся:

— Прямо через закрытую раму?

Со вчерашнего дня юный татарин стал для него другом, на которого можно положиться. Кроме того, Бахадур от природы был воином, хотя выучки и силы ему недоставало, — парню удалось спасти царя от бесславной смерти и тем самым оказать государству неоценимую услугу. Сергея, как и Бахадура, немало чествовали вчера, и это была прекрасная возможность отличиться по службе. Офицеру, не имевшему за плечами древнего и знатного рода, чтобы подняться из низов, требовалось привлечь внимание кого-то из знатных особ. То, что отец его в детстве был товарищем царя в его играх и затеях, продвижению по службе не помогало. В пользу Сергея могли говорить только его поступки — то же было верно и в отношении Бахадура, который после вчерашних событий стал почетным гостем царя. Воспоминание это навело Сергея на одну мысль. Он пошел к своим вещам, которые слуги прошлой ночью свалили в углу, и нашел саблю и кинжал Бахадура и протянул татарину:

— Возьми. Ты вчера доказал, что оправдаешь оказанные тебе честь и доверие — носить оружие в присутствии царя.

Сирин уставилась на холодно поблескивающий клинок сабли, который она еще пару дней назад мечтала вонзить в живот Петру, и застыла, не зная, что ответить. Ей вдруг показалось бессмыслицей снова носить при себе оружие. Сергей смотрел на нее, выжидая, Сирин сунула саблю в ножны, а кинжал повесила на пояс.

— Ну что ж, теперь я смогу поквитаться с любым обидчиком!

Для нее собственные слова прозвучали чересчур напыщенно, однако Сергей кивнул, а затем рассмеялся:

— После вчерашнего вряд ли кто-то отважится скрестить с тобой клинки, — ты спас жизнь самому царю. Вот увидишь, молва завтра же разнесет, что ты силен как медведь, быстр как сокол, храбр как лев, а уж в сражении побьешь даже Илью Муромца.

Сирин недоверчиво переспросила:

— А кто такие эти Молва и Илья Муро-чего-то-там?

Сергей ухмыльнулся:

— «Молва» — это другое название слухов, то, что рассказывают повсюду, пока не узнает последний мужик. А Илья Муромец — великий герой, родом из Мурома, защитник Киевской Руси и всего русского народа.

— Если он великий герой, я бы о нем слышал, — пожала плечами Сирин и кивнула в сторону двери: — Что там с едой? Я умираю с голоду!

— Не только ты, сынок. У меня в животе кишка кишке бьет по башке — будто я вечность ничего в рот не брал, да не помешал бы и стаканчик беленькой. — Ваня открыл дверь, принюхался и уверенно направился вниз.

Сергей, улыбаясь, последовал за ним, Остап тоже поторопился. Сирин все еще не двигалась с места, в задумчивости уставившись в пустоту перед собой. Она немного трусила: ей стало ясно, что отныне русские будут обращать на нее куда более пристальное внимание, а значит, придется постоянно быть начеку. Но в животе уже урчало от голода. Ей пришлось взять себя в руки и последовать за Сергеем.

— А где мы? — спросил Остап.

— Во дворце князя Апраксина. Он хоть достроен полностью, а все не то, что дворец Меншикова. — Ваня стал рассказывать, какие хоромы воздвиг себе бывший торговец пирожками, а теперь ближайший соратник Петра. — И денег у него на это ушла уйма! Ну так он самый богатый человек в России — исключая царя, конечно!

Мальчик глянул на него с удивлением:

— Но почему тогда царь живет в таком маленьком домике, а его визири строят себе дворцы?

— Вот тем же вопросом мучается сейчас вся Россия, а ответ на него может дать только царь.

Ваня был рад, что они наконец дошли до столовой. Остап, казалось, готов был задавать вопросы бесконечно, а у вахмистра уже живот подводило от голода.

Князь Апраксин к обеду не вышел, но его повар не посрамил чести своего господина. Большинство блюд Сирин были незнакомы, хотя на всем пути до Москвы, длиной больше тысячи верст, она отведала больше разносолов, чем могла себе представить. Один только запах заставил ее сглотнуть слюну. Но брать в рот свинину она не желала, а потому приказала слуге рассказать ей подробно, из чего были приготовлены блюда.

Сначала подали густой суп из рябчиков, запеченную в тесте оленину и сырные лепешки. Сирин начала гадать, хватит ли этого на всех — все же двое взрослых мужчин ели гораздо больше нее, — но тут внесли жареного лосося, миску с какими-то похожими на камни предметами, называвшимися «устрицы», и тарелку с икрой. Сирин заметила, что и ее спутники смотрят на устрицы с подозрением. Не желая демонстрировать слугам свою неосведомленность, Тарлов взял одну из них и раскрыл ножом. Внутри находилась мягкая трясущаяся масса, которую он осторожно положил в рот и разжевал — сначала с недоверием, затем с явным удовольствием.