Ханская дочь. Любовь в неволе - Страница 102

102

— По-моему, тебе нужна помощь! — Кицак схватил храпящего пьяницу за ноги и оттащил его в сторону, затем внимательно оглядел округлые формы женщины, грудь ее была налитой и крепкой, а бедра пышными — точно так, как ему нравилось.

— Русские слишком много пьют, поэтому для некоторых вещей они не годятся.

В первый момент появление татарина испугало женщину, но неудовлетворенное желание было сильнее страха. По-кошачьи изогнувшись, она приподнялась и потянулась к Кицаку.

Он подумал, что здесь ночевать будет куда уютнее, чем снаружи, и начал раздеваться.

13

На следующее утро Сергей, бледный, но вполне бодрый, выслушал приказания Апраксина и выехал со своим отрядом, усиленным тремя сотнями драгун из города.

У Сергея было такое ощущение, что копыта Мошки стучат не столько по земле, сколько по его голове. Однако по сравнению с Ваней он еще держался молодцом — вахмистр тяжело осел в седле, мотаясь из стороны в сторону и время от времени жалобно постанывая.

На Раскина и Тиренко было страшно смотреть, и их драгуны, напуская на себя серьезный вид, справлялись у Сергея, не стоит ли привязать поручиков к седлам. Случайно услышав это, Раскин, обычно весьма скорый и несдержанный на язык, ограничился только взглядом, да и то скорее жалобным, чем гневным, и со стоном вцепился в луку седла. По его лицу невозможно было понять, что именно мучает его больше — тошнота, головокружение или дерзость подчиненных.

Сирин же, напротив, была свежа и бодра, насколько это вообще было возможно после столь короткого сна. Реакция у Сергея была сейчас немногим лучше, чем у Раскина, а потому при переправе через Неву именно ей пришлось выстраивать войско маршевым порядком и задавать темп. Канг, Ишмет и оба поручика выполняли ее приказы беспрекословно, и Сирин воспрянула духом. Кицак же с утра выглядел немногим лучше офицеров, хоть и не пил вчера много, а потому на все распоряжения откликался недовольным бурчанием. Это раздражало девушку, ее так и подмывало устроить взбучку сородичу. Но ссориться с ним Сирин не хотела. Она не знала, какие распоряжения Тарлов получил от Апраксина, а потому вела отряд на юг: именно там должно было находиться войско царя или то, что от него осталось после сражения при Головчине. Принятие решения облегчалось тем, что из Петербурга в центр России вела одна-единственная большая дорога, которая дальше, пройдя через обширные болота, разветвлялась, но до тех пор Сергей успеет прийти в себя и принять командование. Сирин бросила на капитана взгляд, исполненный презрения, и спросила его, где можно было бы разбить лагерь для ночевки.

Сергей прищурился, пытаясь защитить глаза от ослепительного солнца, — казалось, это не лучи, а кинжалы. Он сделал глоток воды и наконец заговорил:

— Мы остановимся, когда солнце будет над самым горизонтом, не раньше.

— Это слишком поздно. Не думаю, что солдаты согласятся ехать весь день.

— Не важно, чего они хотят, ты должен заставить их делать то, что ты хочешь. Или ты не способен на это?

Сирин круто развернулась к солдатам, выплеснув на них свое раздражение:

— Подтянуться! Сократить дистанцию! Быстрее! Или вы ждете, пока шведский король сам придет за вами?

Татары рассмеялись, по лицам драгун было видно, что они надеялись не встретить ни одного шведа за всю свою жизнь. Но Сирин позаботилась о том, чтобы башкиры Ишмета оказались в арьергарде войска, и русским солдатам не оставалось ничего другого, как подчиниться заданному темпу.

Где-то около полудня Сирин приказала всем спешиться и вести лошадей, чтобы животные хоть немного отдохнули, а вместе с тем и пообедать на ходу.

Распоряжение было воспринято стоически, как и размер пайка. Ваня, Сергей и оба поручика отказались от положенной им доли хлеба и солонины, Кицак же и прочие азиаты, напротив, набросились на еду, словно голодные волки. Они не разбирали даже, что это за мясо, а между тем это была недозволенная свинина. Сирин мучилась угрызениями совести, однако ничего другого не оставалось — необходимо было сохранять силы. После длительных колебаний она впилась зубами в кусок просоленного копченого мяса и сразу же запила водой, чтобы избавиться от противного привкуса, но безуспешно. К ее ужасу, после еды ей впервые в жизни пришла мысль о том, что неплохо бы выпить водки, она тряхнула головой, прогоняя это непонятно откуда взявшееся желание.

Сергей и в самом деле разрешил разбить лагерь только тогда, когда солнце почти закатилось, хотя последние пару часов протестовали уже не только драгуны. Летние ночи на Севере недолги, темнеет едва ли за час до полуночи, ночь прошла без происшествий, но оказалась чересчур короткой, чтобы солдаты успели выспаться. Едва рассвело, Сергей снова отдал приказ: «В седло!» Он, казалось, уже пришел в себя, и Сирин уступила ему место во главе отряда, сама же ехала немного позади. К ее разочарованию, за все труды предыдущего дня похвалы она не дождалась, наоборот, заработала выговор за то, что была готова недостаточно быстро. Злясь на весь мир, девушка ехала чуть в отдалении вместе с унтер-офицерами.

Сергей понимал, что был несправедлив к Бахадуру, и жалел о своей резкости, но у него будто черт внутри сидел. Со времени известия о поражении при Головчине он дрожал от желания встретиться со шведами лицом к лицу и доказать, что он больше не тот перепуганный мальчик, который бежал от них под Нарвой.

Он делал привалы только затем, чтобы не загнать лошадей, и вел свой отряд вперед как можно быстрее — через Новгород, Холм и Торопец до Смоленска. Там им начали попадаться первые дозоры русского войска.

102