Ханская дочь. Любовь в неволе - Страница 86

— Мы не можем больше атаковать войска Любекера — его фланговые отряды перебьют нас. Нужно как-то заставить его повернуть. Ты сможешь отправиться в шведский лагерь и передать Любекеру ложные известия?

Сирин испугалась:

— То есть я должен так запросто прискакать к шведам и передать им письмо от тебя?

— Не письмо. Тебе придется передать им информацию на словах, и не от меня… — Сергей задумался, подыскивая правдоподобно звучащее имя, и ухмыльнулся, припомнив вероятных заговорщиков, с которыми ему пришлось познакомиться в Москве. Присутствовать на собраниях ему больше не доводилось, но имена высокопоставленных членов кружка он запомнил.

Сергей обнял Бахадура за плечи и привлек поближе к себе:

— Слушай меня внимательно. Твоя жизнь будет зависеть от того, поверят ли тебе шведы! Если они заподозрят обман, то наверняка примутся пытать тебя, чтобы вытрясти все, а уж замучить человека до смерти — на это они большие мастера.

У Сирин от страха свело мышцы спины, аж плечи заболели. Отчаянный замысел Сергея не вызывал у нее доверия, но она не имела права разрушить навязанный ей образ татарского воина, не боящегося ни шайтана, ни мук преисподней. Сирин смертельно побледнела, но ей ничего не оставалось, как согласно кивнуть.

— Что я должен рассказать шведам?

Голос прозвучал резко и хрипло, как воронье карканье, и она испугалась, что Сергей заметит ее страх, но он только кивнул и начал объяснять. Сирин внимательно вслушивалась, повторяла каждую мелочь и каждое имя, которое она должна будет упомянуть. Наконец она решила, что сумеет пересказать все, даже если ее разбудить среди ночи. Каждого из персонажей Сирин могла описать в подробностях, словно не пропускала мимо ушей ни одной светской сплетни. Кстати сказать, русские офицеры были не меньшими охотниками обсудить пикантную подробность из жизни ближнего своего, чем женщины ее племени, болтающие во время стирки.

— Яковлев, Лопухин, Кирилин, — повторяла она, когда Сергей наконец замолчал. Яковлев не был ей знаком, Лопухина Сирин тоже видела лишь издали. При имени Кирилина лицо Сирин перекосилось — вот уж кому она точно не желала ничего хорошего.

— Верно! У шведского короля шпионов на Руси предостаточно, а что они пропустят, то расскажут иноземные гости и посланники. Наверняка им известно и о замыслах генералов относительно войны. Некоторые европейские страны поддерживают шведов, передают им всю информацию. Хотя бы одно из имен, которые я назвал тебе, Любекеру должно быть знакомо.

Сергей глубоко вдохнул и покачал головой, словно желая еще раз обдумать свой план.

— Разумеется, солдаты Любекера не должны распознать в тебе прапорщика русской армии. Сменные вещи у тебя с собой? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение, Сергей отлично знал, что вьючная лошадь Сирин изрядно нагружена.

Сирин согласно кивнула, хотя и не понимала пока, к чему он клонит.

— Надень парадный мундир — пускай шведы полюбуются, и возьми другую лошадь, твой жеребец чересчур приметен.

Сирин не хотелось оставлять коня — Златогривый превосходил резвостью любую шведскую лошадь и даже в таком болоте умудрялся отыскивать безопасную тропу. Но она понимала, что Сергей прав, и не собиралась спорить с ним. Пусть дружба их в последние недели несколько охладела, мнение Сергея значило для нее очень много, пожалуй, даже больше, чем того хотелось бы.

— Я все сделаю, Сергей Васильевич! — Это прозвучало почти клятвенно.

Неожиданно капитан улыбнулся ей, как мальчишка, провернувший удачную каверзу.

— Надеюсь! Если тебе не удастся заставить шведов свернуть и они разграбят и сожгут Петербург, царь нас всех побросает в этот костер.

Сирин невольно покачала головой:

— Если Санкт-Петербург так ему дорог, почему он не пошлет достаточно солдат для его защиты?

Сергей только горько рассмеялся:

— Петр Алексеевич — государь всея Руси, а не только Санкт-Петербурга. Необходимо перехватить основные силы шведов, прежде чем они дойдут до Москвы. Если столица падет, наша страна погибла. И большинство народов, которые сейчас находятся под рукой царя, не преминут этим воспользоваться. Начнутся восстания, мятежи, государство начнет разваливаться, а самый лакомый кусок заберут себе шведы.

Сирин уже была готова сказать, что ей все равно, что Россия чужая для нее страна, но она промолчала — почему-то не хотелось огорчать Сергея. Сирин ощущала неясную симпатию к этому человеку, которого должна была бы ненавидеть почти так же, как русского царя.

— Когда мне отправляться? — спросила она.

— Завтра утром. Придется тебе сделать крюк, чтобы появиться с другой стороны. Какую-то часть пути с тобой проедут Ваня, Кицак и кто-нибудь из солдат, но когда вы заметите, что шведы уже недалеко, им придется повернуть назад. — Сергей посмотрел на северо-запад, где солнце — тяжелый тусклый красный шар — грузно наваливалось на линию горизонта.

— Ты уверен, что хочешь пойти на это? — спросил он внезапно.

«Я уверена, что это последнее, чего мне хотелось бы», — пронеслось у Сирин в голове, но произнесла она совсем другие слова:

— Да, конечно! Надо же нам что-то делать, если не хотим, чтобы царь поджарил нас на углях Санкт-Петербурга!

Сергей сосредоточенно кивнул:

— Я на тебя полагаюсь, Бахадур! Тебе понадобится новое имя — что-нибудь звучное, что произведет впечатление на шведов. Какой-нибудь старинный боярский род вполне сгодится, а лучше даже кого-нибудь из Рюриковичей вспомнить. Сейчас подумаю… — Сергей задумался, внезапно лицо его озарила по-детски гордая и торжественная улыбка. — Бутурлин! То, что надо!