Ханская дочь. Любовь в неволе - Страница 87

5

Сирин никогда еще не чувствовала себя такой напуганной и одинокой, как сегодня. Никогда, даже когда Зейна отдала ее русским. Как и в тот бесконечно далекий день, она ехала по дороге в пышном платье, пусть даже сейчас это был парадный мундир драгунского офицера, а не ее татарский наряд. Сможет ли она разыграть перед шведами русского офицера, да еще и предателя? Сирин была почти убеждена, что Любекер уличит ее во лжи и прикажет обойтись с ней соответственно. Чтобы отвлечься, Сирин разглядывала золотое кольцо на руке, из каких-то сентиментальных соображений Сергей возил эту вещицу с собой, хотя оно было ему мало. Продавать кольцо он не хотел, но сегодня расстался с ним без колебаний — украшение придавало Сирин солидности.

Девушка торопила ленивую лошадку туда, где шведские войска ждали, пока солдаты настилали гать. Она беззвучно шептала шведские слова, которым научил ее Пааво, впрочем, у финна и у самого выговор оставлял желать лучшего. Когда же Сирин пыталась поздороваться по-шведски, казалось, что у нее простужено горло. Она задалась вопросом: не обманул ли ее пленник, не научил ли словам, которые могут навлечь на нее подозрение или оскорбить шведского генерала?

Она настолько погрузилась в размышления, что не заметила отряд драгун, скрытый белыми гроздьями цветов какого-то кустарника. Шведы наблюдали за приближением всадника, держа ружья в боевой готовности.

Сирин подъехала совсем близко к зарослям, когда внезапно перед ней на тропинку выскочил бородатый офицер и крикнул:

— Стоять! Брось оружие!

Сирин, разумеется, не поняла ни слова, но интонация, а главное — направленное на нее ружье говорили сами за себя. Она осадила апатичную лошадку и подняла руки, с иронией наблюдая, как швед с опаской оглядывается по сторонам, чтобы проверить, одна ли она. Драгуны вышли из убежища, только когда окончательно убедились, что русский и в самом деле ехал в одиночестве. Они смотрели на нее с недоверием, с каким удовольствием они попросту пальнули бы в этого неизвестно откуда взявшегося всадника, не задавая лишних вопросов.

Лейтенант в линялом голубом мундире и старых штанах желтой кожи догадывался, впрочем, что убийству русского начальство не слишком обрадуется.

— Ты кто и чего тут ищешь?

По выражению его лица Сирин догадалась о смысле вопроса.

— Владимир Сафронович Бутурлин, мне необходимо срочно поговорить с генералом Любекером, — ответила она по-русски и прибавила несколько слов, услышанных от Пааво.

Лейтенант сморщил нос, словно заслышав тяжелый запах скотного двора, а затем холодно рассмеялся.

— Господин желает поговорить с генералом? Почему не с королем? — спросил он на сильно ломаном русском.

Сирин вздохнула — то, что швед хоть немного понимает русский, облегчало задачу.

— Потому что ваш король со своим войском находится в Белороссии!

— А что тебе нужно от нашего генерала? — спросил лейтенант уже несколько мягче.

— Приветствовать его от имени нескольких друзей, чьи имена мне не хотелось бы сейчас называть. — Показать облегчение было бы ошибкой, но тем не менее первая схватка осталась за ней. Швед потерял уверенность в себе и не осмелился дальше задавать вопросы.

Вместо этого он обратился к одному из подчиненных:

— Андерс, прими командование! Мне нужно сопровождать этого русского в штаб.

Затем лейтенант повернул коня и подал русскому знак следовать за ним. Офицер так и не смог решить — пленника он везет или гостя. Проехав две версты, они достигли наконец колонн шведского войска, которые по-прежнему неуклонно продвигались вперед. Разве что расстояние между отдельными отрядами стало меньше, а фланги охраняли гренадеры с ружьями.

Все смотрели на Сирин с удивлением и страхом — можно подумать, она была из племени людоедов — и пропускали их.

Теперь они ехали вдоль марширующей колонны. Внезапно к ним подошел богато одетый мужчина в темно-синем кафтане, щегольски повязанном шейном платке и в огромной шляпе, украшенной разноцветными перьями. На сапогах, доходивших почти до бедер, побрякивали серебряные шпоры, а на широком кожаном поясе висел кинжал, рукоятка была сделана из слоновой кости и украшена драгоценными камнями, но самым приметным в его внешности были кольца, которые он носил, надевая прямо поверх перчаток. В первый момент Сирин подумала, что это и есть генерал, и внутренне подобралась.

Мужчина недовольно оглядел лейтенанта:

— Что случилось, Нильсон? Почему вы не на посту?

Тот отсалютовал:

— Разрешите доложить, господин майор. Я схватил русского.

Мужчина, казалось, только что заметил Сирин:

— А почему ты ведешь его сюда, а не отдашь палачу?

Нильсон покачал головой:

— Это офицер. Он хочет говорить с генералом.

Майор, казалось, заинтересовался:

— И что такому, как ты, нужно от генерала Любекера? — По-русски он говорил чуть лучше, чем лейтенант.

Сирин сбросила с себя страх, словно грязное платье, и чувствовала только взвинченность. Она посмотрела на майора равнодушно и спокойно, как на докучливого караульного:

— Передать ему поклон от пары его добрых друзей… и предупредить генерала.

— О каких друзьях идет речь? И от чего ты хочешь предостеречь генерала?

— Об этом я буду говорить только с ним лично. — На мгновение Сирин испугалась, что зашла чересчур далеко, и поняла, что успех дела сейчас балансирует на лезвии ножа. Недовольный майор, казалось, готов прямо сейчас отдать ее палачу. Но он хмуро высморкался и ткнул пальцем в лейтенанта: